Едва мы появились из узкого прохода, как услышали унылый, резкий звук, а Иуми почти испытал желание повернуться и сбежать. Тогда сообщили, что морская пещера, о которой мы рассказывали, проникала глубоко в противоположные холмы и что поверхность амфитеатра располагалась ниже уровня лагуны. Но на всём протяжении самых глубоких склонов и уклонов речной долины густые старые рощи произрастали так же величественно, как будто никакие дерзкие волны не пульсировали в сердце горы.

Такова была Вилламилла, наследственная резиденция молодого монарха Жуама.

Была ли Йилла заточена в этом странном пристанище?

Но от стен вокруг нас мы ничего не смогли услышать.

Наше внимание было теперь направлено к жилью в долине реки, состоявшему из двух красивых деревень: одной на западе, другой на востоке, расположенных вдоль оснований утёсов.

Медиа рассудил:

– Достигнув Вилламиллы утром, мы найдём Донджалоло и его двор в восточной деревне; но днём мы должны будем пропутешествовать дальше и искать его в его западной части, той, что сейчас лежит в тени.

Направившись далее, Медиа добавил, что, кроме его высокого статуса монарха, Донджалоло прославился многими необычными чертами, но особенно – определёнными специфическими лишениями, в рамках которых он трудился.

После чего Плетёная Борода развернул свои старинные хроники и ознакомил нас с историей, которую вы узнаете в следующей главе.

Глава LXX II

Книга из хроник Мохи

Много лет назад в Жуаме правил король по имени Тии. Право на его престолонаследие долго оспаривалось его братом Марджорой, который наконец сплотил вокруг себя армию и после многих превратностей одолел неудачливого монарха в большом сражении на побережье.

В те дни Вилламилла в определённое время года являлась местом, предназначенным также для королевских игр и развлечений, и была снабжена подходящими помещениями для короля и суда. В силу своего специфического положения она также рассматривалась как последняя цитадель монархии Жуама, в давние времена дважды противостоявшая крупным отчаянным нападениям извне. И когда Роонуну, известный выскочка, изыскивал способ, чтобы подчинить себе все острова в этой части Архипелага, то именно в Вилламилле островные короли постановили обороняться вместе; и там, совещаясь, были удивлены внезапным нападением самого Роонуну. Но в конце концов мятежник был захвачен, и он и вся его армия были заколоты на вершинах холмов.

Теперь побеждённый и спасающий свою жизнь Тии со своими уцелевшими сторонниками направлялся через равнину к горам. Но, чтобы отрезать его от какого-либо убежища внутри Вилламиллы, Марджорой была наскоро послана группа воинов, чтобы занять позицию у узкого прохода. Однако преследуемый Тии бежал быстрее, чем его преследователи, опозоренный, со своими вельможами, стремительно сбежавшими вниз к ущелью и догоняемыми воинами Марджоры. Но, достигнув дальнего конца, они напрасно пытались защититься. И после весьма отчаянной борьбы основная часть противника, устроившая большую резню беглецов, проникла в долину. Тогда они побежали к противоположной стене утёса, где, развернувшись, стали сражаться в заливе, кровь за кровь и жизнь за жизнь, пока, наконец, разбитые превосходящим числом, всё же не были пронзены копьями.

Из-за кровной ненависти, присущей свирепому Марджоре, Тии пал от руки своего же брата. Сняв с его тела королевский пояс, победитель обмотал его вокруг своей поясницы, таким образом объявив самого себя королём Жуама.

Надолго подорванный этой междоусобной войной, остров уступил новому суверену. Но наконец священный оракул объявил, что завоеватель убил своего брата в глубине Вилламиллы, а Тии никогда не выходил из этого убежища смерти; поэтому та же самая судьба должна быть и у Марджоры; и никогда впредь из этой долины он не должен выходить – ни Марджора, ни любой наследный сын его, ни сыновья его сына, ни последний отпрыск его рода.

Но, кроме этого приговора, ни к чему более узурпатора не присудили; те, кто помнил о сроке его правления, знали, что он управлял островом много лун и после своей смерти завещал пояс своему сыну.

В те времена самое дикое суеверие относительно вмешательства богов в окружающие дела имело влияние в намного большей степени, чем в наши дни. Поэтому сам Марджора, называемый иногда по островной традиции Сердцем Чёрного Коралла, даже сам беспринципный Марджора испугался слов оракула. «Он склонил свою голову», – говорили предания. И этот приговор никогда не был подвергнут сомнению даже его самыми преданными сторонниками, считавшими, что если он посмеет действовать в противоречии с тем указом, то падёт замертво, едва пройдя в тени узкого прохода. Это убеждение также повлияло на поведение сына Марджоры и его внука.

Но вот, наконец, произошло изменение в общепринятых взглядах относительно этого древнего запрета. Под страхом наказания потомства узурпатора, которое не должно выходить из долины, применение закона стало относиться к прямому наследнику монарха, а не к его родственникам или другим наследникам.

Самое подходящее толкование запрета для всего, что связано с королём, который ранее свободно входил и выходил из Вилламиллы.

Со времени узурпации там всегда производилась определённая церемония по возложению на наследника статуса суверена с надеванием на него пояса Тии. В этих церемониях присутствовали главные жрецы острова, играя в них важную роль. На протяжении многих дней, пока там правили короли династии Марджоры, внутренний вход узкого прохода оставался запечатанным; новый монарх помещал замковый камень в промежутке между скалами. Это символизировало его отказ когда-либо выйти из долины. И без соблюдения этого обычая никакого короля не опоясывали в Жуаме.

Этот обычай был аналогичен неизменному обычаю для наследника, необходимому для получения символов государственной власти непосредственно после смерти его родителя. Никакая задержка не допускалась. И немедленно, став опоясанным, он продолжал церемонию закрытием пещеры, пока его предшественник оставался лежать не преданным земле на пурпурной циновке, где он и умер.

В истории острова были зарегистрированы три случая, когда вакансию суверена прямой наследник добровольно отвергал из-за требований преемственности, уступив скитанию привилегию, на которую он был наделён правом как принц крови.

Сказал как-то Ран, один из этих молодых принцев, в ответ на протесты своих друзей: «Что, я буду королём только для того, чтобы быть рабом? Пояс Тии сожмёт мою талию не менее плотно, чем моя душа соединена с горами Вилламиллы. Когда я подданный, то я свободен. Нет раба в Жуаме, кроме его короля; он раб для всех кисточек своего королевского пояса». Принимая меры против подобного решения своего единственного сына, мудрый родитель Донджалоло, пылко настроенный на увековечивание своего титула в ребёнке, так горячо любимом, зная его самого с раннего младенчества, ограждал мальчика от выхода из долины и контакта со свободным пространством Архипелага, вкусами и склонностями, фатальными для наследования пояса.

Но по мере взросления весьма нетерпимым стал молодой Донджалоло к королю, его вниманию к нему, хотя к настоящему времени большинство преисполненных долга сыновей, что преобладали среди его юных компаньонов, назначили день, в который можно будет уехать за границу и посетить Марди. Слыша эти речи, старый король стремился переубедить его. Но напрасно. И рано утром того дня, к которому Донджалоло готовился, отец проглотил яд и умер, дабы вынудить своего сына сразу же вступить в права, таким образом внезапно унаследованные.

О случае, но не о его ужасных обстоятельствах, было сообщено принцу, который с группой радостных молодых вельмож собирался войти в устье узкого прохода.

– Мой отец мёртв! – вскричал Донджалоло. – И так внезапно, что это кажется громом с небес.

И, разрываясь от горьких восклицаний, он плакал на груди своего друга Талары.

Но приподнял голову:

– Моя судьба подошла к развилке. Если я пересеку тень, моё королевство потеряно. Один подъём моей ноги, и пояс отойдёт к моему гордому дяде Дарфи, который возрадуется, что будет моим господином. Надменный карлик! О, Оро! Случилось бы это до того, что я имею сейчас,